Каким должен быть священник?

Есть ли у вас свой священник? То есть духовник, которому вы можете доверять? К которому можете прийти в любой момент и посоветоваться по поводу жизни своей души? У многих моих знакомых есть такая потребность, но нет такой возможности. Некоторые ходят к супервайзеру, то есть в психоаналитику. Некоторые нашли своего духовника за много верст от дома, в других областях, те живут в монастырях и являются старцами. К ним большая очередь и очень трудно записаться на прием. С каждым годом, как мне рассказывают воцерковленные люди, к знаменитым старцам попасть все труднее. Приедешь в монастырь и ждешь несколько дней, посылая за высокую стену записки к старцу, записочки суют в рукава пробегающие мимо монахи. А иные и не доходят до старца. «Занят, ох, как занят, высоких гостей принимает!» — так обычно, покачивая головой отвечает администрация монастырей. А старец — это особая категория священников, это мудрецы. Это такие генералы. У нас люди рассуждают как? Идти — так к генералу! А нынче всем нужно посоветоваться с небесами. Смутное время.

Иное дело батюшка, который служит в церкви около дома. Бывает, что жителям повезет со священником, и с участковым врачом. А бывает — не повезет.

Но самое лучшее, когда твой друг юности становится священником. Это редкое везение. Вот, мне так повезло. Друг моей юности Коля Булгаков стал батюшкой и вот уже более десяти лет служит под Москвой в городе русской авиации Жуковском.

К отцу Николаю Булгакову в город Жуковский мы с коллегами из «Комсомольской правды» собрались скопом, человек сорок. Был заказан автобус. Это был день рождения «комсомолки». Обычно в этот день раньше собирались мы в стенах газеты, но после пожара в здании «Комсомолки» этого уже не делали. Ушел дух «шестого этажа». Так, во всяком случае, нам показалось.

…Николай Булгаков, нынешний батюшка, — наш коллега по «Комсомольской правде», работал с шестнадцати лет в «Алом парусе». И к тому же, он был мой сосед — мы с ним всю жизнь рядом проживали во дворах Новослободской улицы. Коля жил в деревянном доме в Тихвинском переулке на первом этаже, куда мы иногда входили через окно. Было немало нами выпито в пору беззаботной юности, много спето песен, через окно мы вылезали в сад, ночью влезали обратно, в общем, ходили туда в этот гостеприимный дом в любое время суток. Благо Колина либеральная мама была снисходительна к шалостям молодежи. Тут были все люди. Вся московская литературно-поэтическая богема 70-х в Колиной избе гуляла и импровизировала. Все знаменитые имена тут отметились и гитарным звоном и свежесочиненными стихами и песнями.

Потом Николай ушел в армию. Пока его не было, родилась у него дочь. Получив отпуск на десять дней, он ее зарегистрировал на себя. А демобилизовавшись, женился на будущей попадье, теперь матушке Ольге.

Когда были студентами, Коля написал книжку про наши дворы и наше детство, она называется «Я иду гулять». Это была книжка самого молодого писателя в те времена. Несмотря на явный талант и природный юмор, Николай был нерадивым студентом и не раз прибегал ко мне во время сессии со списком примерно из 60-ти книг по зарубежке и криком с порога: «Токарева, немедленно расскажи мне содержание этих книжонок!»

Именно после армии он постепенно ударился в религию, крестился по настоянию своей матери, и по благословению своего духовного отца ушел служить священником. Сначала подслуживал в чужих храмах. А потом свершил этот, прямо, сказать невероятный подвиг — воздвиг храм Державной Божьей матери и подворье.

Храм Державной Божьей матери умиляет классической красотой и лаконизмом. Это уютный крестово-купольный храм, с очень высоким сводом, с великолепной акустикой. Когда вошли туда всей толпой, группа верующим пела акафист, то есть молитву перед иконой Державной Богоматери. Это икона, на которой Божья матерь изображена в короне с сыном на руках.

Храм, который построил батюшка Николай Булгаков, новый. Вмещает тысячу человек. Внизу, под землей у него еще один храм — нижний. Там крестят младенцев и взрослых. Строили на вырост, в расчете на то, что будет еще один батюшка и народу прибавится, чтобы не давиться в толпе на Пасху и на Рождество. И нынче уже появился молодой батюшка, красавец.

На самом деле, строение храма немалое. И как Николай осилил этот проект? Тут дачу строишь мучительно долго и все кровью и потом. Наверное, прежде чем начинать, надо было испросить сначала благословения у святого отца. Николай Булгаков так и поступил. Он получил благословение. Одинцовский старец сказал: «Строить надо!» «А личных денег у меня было всего 15 тысяч долларов», — говорит отец Николай.

То есть начинал он строить с чистого листа и без денег.

Но Божьей милостию помогли люди. Нашлись спонсоры. «А где же почетная доска спонсоров?» — спросила я Николая. «Да они не хотят славы, — ответил он. — Дал и дал. И никто не знает, кто и сколько». Правда, однажды я видела колокол в новой церкви в Солнцево, там отлито примерно следующее: «Православной церкви от солнцевской братвы». Где-то у меня и фотка сохранилась этого колокола.

Храм Державной Божьей матери, который построил Николай Булгаков на деньги неизвестных спонсоров, на пустом месте, рядом со старой церковной постройкой, удивляет неброской красотой. А еще больше удивляет то, что это осилил «наш Коля». А иконы, за исключением главной, старой, местной, Казанской богоматери, поставлял храму тоже друг нашей юности Саша Жилин. Там есть довольно редкий сюжет: «Благоразумный разбойник». Росписей на стенах храма пока нет, но икон много, они разнообразны, написаны в русской традиции, без новояза.

Кроме храма, Николай Булгаков отстроил еще и Подворье. Подворье — это живое сердце местной церковной общины. Тут и актовый зал, и кухня, и гостиница. До кризиса был и детский сад.

Община живет. Работают кружки для детей. По субботам и воскресеньям, по праздникам и даже в будни тут клубятся люди.

Нас угостили чудесным обедом. Женщины в платочках суетились, организованно встали в цепочку и передавали по цепочке тарелки с щавелевым супом. Подавали и первое и второе — в одной тарелке, по-простому. Вилок и ножей не было, только ложки. Съел щи, отдавай тарелку, тебе положат картошки с чудесной домашней котлетой. Дали и вина. Народу собралось много, полный зал. Члены церковной общины пришли ради праздника (как раз был Никола-чудотворец) послушать концерт. Юноши пели без аккомпанемента, чистыми голосами: тенора, и два баса. Ангельское пение. Ни разу не сфальшивили. И видно, что с душой. Румянец на щеках горел розовый, как на яблоках. Студенты семинарии и консерватории.

Отцу Николаю удалось создать творческую атмосферу внутри церковной общины. К нему тянутся люди. Он и книжки пишет. И по церковной линии пашет день и ночь. Никогда не отказывается крестить и отпевать, и исповедывать, работает без выходных. Пожалуй, у него и я бы пошла на исповедь, хотя обычно к исповеди не хожу — чужим не доверяю. Хорошо обзавестись собственным батюшкой. И не за тридевять земель, а тут, дома.

Подворье, которое восстановили, — это бывшая контора заводоуправления фон Мекка, начальника Московско-Казанской железной дороги. Ибо город Жуковский, сердце российской авиации, расположен по Казанке. Фон Мекк — это мало того что большой МПС-овский начальник девятнадцатого века, но и муж той дамы, которая финансово и духовно поддерживала Петра Ильича Чайковского. Известна и переписка П.И.Чайковского и госпожи фон Мекк.

На втором этаже подворья живет и сам батюшка.

Очень растрогала Колина жена Ольга — стала она обширной попадьей, в платочке. Ничем не выделялась среди женщин, которые принимали гостей. Не важничала. А раньше Ольга работала на Высших режиссерских курсах. Общалась с известными режиссерами. Николай называет жену не иначе как «матушка», они ровно, потихоньку, стареют, Николай стал очень худой, Ольга, наоборот, классическая попадья. «Много работаешь?» — спрашиваю я его. «Мы не работаем, мы — служим».

Интересно, изменилось ли что-нибудь в РПЦ с тех пор, как я пыталась сделать в начале 90-х годов интервью с другим священником, многодетным отцом Валентином Асмусом? Сын известного философа, окончивший филфак МГУ, Валентин отказался от светской карьеры, погрузился в православие, родил много детишек со своей женой, бывшей однокурсницей. Жил в бедности. Своего прихода у него тогда не было. В начале 90-х мы долго с ним беседовали о детях, о послушании. А потом он сказал, что высшие церковные начальники не дали ему благословение на публикацию. И замкнулся. Меня это, помню, сильно шокировало. Мы все тогда были пьяны ветром свободы и демократии, и какое-либо запрещение воспринимали, как личный вызов себе. В РПЦ раньше было как в армии: шаг вправо шаг влево считался побегом. Это надолго отвратило меня от церкви.

У меня сложилось впечатление, что нынче кое-что немного изменилось. Но об этом следует поговорить отдельно. Я — человек не воцерковленный, я — светский человек. Мне, для того, чтобы проникнуться церковным духом, нужен именно свой поп. К чужому я не пойду. И не пойду к чужому врачу. Годами воспитанное недоверие к тем, кто по должности может лезть в твою душу, прежде всего, в священнику, сделало из меня человека железного. Из меня не выбьешь откровения. На Пасху хожу, а к исповеди — нет. Разве что перед старым другом…

По первому впечатлению от визита в храм к отцу Николаю мне показалось, что церковь в России поднимается. Не знаю, много ли таких талантливых священников, как Николай Булгаков, но надеюсь, что много.