Одной из главных внутренних психологических проблем России считается тотальное недоверие всех ко всем и каждого к каждому. Избиратель не верит власти, власть не верит избирателю, сосед не верит соседу, жена не верит мужу, и наоборот. Дети не верят родителям, родители не верят детям — в общем, как говорил кинематографический Мюллер, «верить нельзя никому».
Раньше я думал, что это недоверие вызвано тем, что «все лгут» (Грегори Хаус). Однако же все мы проходим через разнообразные заблуждения. И сейчас мне все больше и больше кажется, что всеобщее русское недоверие вызвано вовсе не тем, что все лгут.
Вот, например, журналист Олег Кашин съездил в Ленинградскую область, повстречался там с таинственным академиком Петриком (тем самым, который хочет отфильтровать всю российскую воду за 15 трлн бюджетных рублей), поговорил с ним и опубликовал в журнале «Большой город» соответствующий репортаж. Где прямо так сразу и написал: я не специалист в этих вопросах, я ничего не понимаю в фильтрах, я не знаю, обманывал меня Петрик или нет, когда показывал, как кока-кола превращается в чистую воду. Вот что я видел, а выводы делайте сами.
И знаете, что после этого началось? На Кашина обрушился сонм борцов с лженаукой, которые стали обвинять журналиста в том, что он написал заказной материал, прославляющий Петрика.
На осторожные вопросы, в чем же прославление, борцы отвечали, что отсутствие осуждения и есть прославление. И что честный журналист должен был прямо так и написать: Петрик — проходимец и шарлатан. Точка.
А если он этого не написал, значит, верить ему ни в коем случае нельзя.
Этот удивительный эпизод окончательно сформулировал для меня причину русского недоверия. Я неожиданно понял, почему Кашина обвиняют в необъективности за совершенно объективный репортаж.
Потому что русский читатель не хочет делать выводы сам. Он хочет, чтобы ему было сказано: это вот белое, а вот это вот черное. И дело здесь вовсе не в том, что русскому читателю лень делать собственный вывод.
Нет, ему не лень делать собственный вывод. Ему страшно делать собственный вывод.
Потому что это будет его собственный вывод, и ответственность за этот вывод придется нести самостоятельно.
А если тебе написали, что это вот — белое, а вот это вот — черное, а в результате окажется наоборот, то никакой ответственности за это ты не несешь. Ты всегда можешь сказать: меня обманули.
То есть русский человек не доверяет не потому, что ему врут, а потому, что он не хочет верить. Русский человек хочет, чтобы его обманывали. Потому что это снимает с него ответственность. Если политик обманул, значит, виноват политик, а вовсе не избиратель, который не ходит на выборы и не голосует своей головой. Если обманывает телевизор, значит, виноват телевизор, а не зритель, которому лень сравнить два или три источника информации. Если Кашин напишет, что Петрик — шарлатан, а он окажется не шарлатан, то виноват будет Кашин.
А если все же окажется шарлатаном, то тогда виноваты те академики, которые утверждали обратное. В любом случае виноват кто-то другой, но не я. Я никогда ни в чем не виноват. Просто меня все обманули.
Такова философия современного русского человека.
С одной стороны, подобное миропонимание сильно упрощает управление государством. Потому что граждане будут безропотно следовать всему тому, что им скажут, и никакой опасности того, что число самостоятельно делающих выводы превысит критическое количество, не существует.
С другой стороны, естественное обновление власти людьми из «простого народа» (а «народнее» нынешней власти в истории России не было никогда) неизбежно приводит к тому, что количество тех, кто «обманываться рад», растет именно в длинных чиновничьих и кремлевских коридорах. И количество людей, способных принимать самостоятельные решения, стремительно уменьшается. Иногда кажется, что уже сейчас таких людей в Кремле единицы.
А самое грустное состоит в том, что вовсе не Кремль в этом, оказывается, виноват.
Это был ответ на вопрос «кто виноват?». Ответа же на вопрос «что делать?» у меня нет.
