Подмосковная полупроселочная дорога, которая на карте — типа шоссе с твердым покрытием, а в жизни — для тех, кто видел настоящие дороги, — именно что покрытое асфальтом направление. Грязные обочины, усыпанные мусором из проезжающих машин.
И вдруг — плакат. Самодельный. Надпись такая: «Гадят там, где живут, только свиньи». Плакат установлен как раз в том месте, где тропинка от дороги спускается вниз к бьющему из-под пригорка ключу. Ключ — посещаемое место: в наших людях живет уверенность, что ключевая вода отменно чиста, хотя на практике это далеко не всегда так.
Цель обращения понятна: приходящие по воду люди много чего оставляют лишнего, не соответствующего представлениям о кристальной, экологически чистой ключевой воде. И вот некий борец за чистоту природы решил призвать соотечественников к экологическому порядку. Уподобил их свиньям.
Честно говоря, стало обидно: я еще ничего не бросил, даже окурка, а уже почти свинья. Думаю, у иных людей подобные призывы к чистоте так и вовсе вызовут обратную реакцию и побудят нагадить просто назло.
Почему автор воззвания не прибег к иным формам, более вежливым? Не верил в действенность? Можно понять: в нашей стране в обыденной, бытовой культуре принято запрещать, а не советовать, как сделать иначе, но правильнее и лучше. Эта модель копирует отношения обывателя и государства: от этого общения порой остается впечатление, что имеешь дело с чиновниками, представляющими оккупационную администрацию.
А вот, к примеру, типичное объявление в американском скверике, призывающее к чистоте и порядку: «Помогите нам содержать этот парк в чистоте». Далее может следовать либо указание на то, что надо убирать за выгуливаемыми собачками (и стоит урна, куда это все надо убирать), либо даже ненавязчивое упоминание, что за нарушение порядка предусмотрен штраф (не «от и до», а строго определенный, 50 или 500 долларов). Но сначала — вот это непременное «помогите нам», то есть обозначение солидарной ответственности.
Такие вещи — лишь кажущаяся незначительной, второстепенной, но на самом деле важная часть среды обитания. Она, эта среда, либо враждебная, преисполненная запретов на грани оскорблений, либо дружественная, подсказывающая модель поведения — ненавязчиво, в корректной форме (что не мешает тут же указать кары для упорствующих в антиобщественном поведении).
Иными словами, можно тупо написать на двери «выхода нет», а можно обозначить указатель на то, где именно находится выход. Можно написать «не сорить», а можно — «помогите нам содержать в чистоте». Можно с явной угрозой: «Не парковать. Сохранность автомашин не гарантируется», а можно как возле музея Метрополитен в Нью-Йорке: «Даже и не думай парковаться здесь».
И сразу ясно, что в первом случае к вам будет применен акт самоуправства, а во втором — приедет официальный эвакуатор и без лишней истерики утащит машину. Можно установить камеру наблюдения за дорожными нарушителями на самом безопасном участке дороги, дать возможность разогнаться и «подставиться» под штраф, а можно установить ее на действительно опасном участке, предварительно предупредив: «вас снимают».
Или вот, к примеру, нигде в мире не встречалось таких правил пользования метро, как у нас, причем вывешенных в каждом вагоне в нескольких экземплярах: на три десятка пунктов лишь два фиксируют некие права пассажиров, зато два десятка содержат прямые запреты на те или иные действия, которые ни один нормальный человек и так совершать не станет.
Это вообще отдельная тема — избыток повседневных запретов. То нельзя, это нельзя, туда не ходи, сюда не ходи. А почему, собственно? Сколько себя помню, в нашей стране отчаянно боролись против того, чтобы ходили по газонам. Милиционеры гоняли.
Ставили таблички, грозя штрафом, который никто никогда не брал с нарушителей. Дворники, уродуя драгоценные газоны, огораживали их проволокой… В остальном мире по газонам ходят, на них загорают и, страшно сказать, устраивают пикники. И запреты касаются лишь тех, кто на газонах сорит и гадит.
Но вот когда запреты тотальные, на каждом шагу и по каждому поводу, возникает распространенное у нас несерьезное отношение к запретам вообще — что разумным, что взбалмошным: ясно же, что если все их соблюдать, то и жить станет невозможно. Их и привыкли не соблюдать. Никакие.
Между тем внедрение таких вот «вешек» вежливого общения с обывателями должно стать лишь первым шагом к установлению таких же — более «дружественных», комфортных — норм, регламентов и традиций общения между ними и чиновниками. В отношениях с государством должна возникнуть совершенно другая среда.
