Об отношении государства к истории Великой Отечественной войны и ее ветеранам
День победы – самый народный праздник. Юбилейная дата отмечается с особенным размахом. Не сомневаюсь, что для большинства граждан, в том числе и для российского руководства, – это особенный, личный праздник. Однако попытки сделать День Победы столпом государственной идеологии вызывают массу вопросов. Как обычно, риторика не всегда соответствует практике, да и просто здравому смыслу. Несколько наблюдений на тему этих несоответствий.
Возвращение к Сталину
Медведев на днях заявил, что возвращения сталинизма в быт россиян не будет. Но что бы ни говорил президент, оно уже случилось.
Более всего об этом свидетельствуют развешанные в преддверии праздника Дня Победы красные флаги – без серпа и молота. На мой взгляд, это лучшая аналогия отношения к войне и Сталину.
Первый вариант исторической традиции появился еще при «вожде народов», лучше всего это видно в фильме «Падение Берлина» (1949). Все просто: войну выиграл Сталин.
Хрущев совершил переворот: Сталин – повинен в преступлениях, погибло много честных коммунистов; войну выиграл народ, под руководством компартии. Кроме того, Хрущев заявил официальную цифру потерь СССР в войне – 20 млн. Именно ее я учил в школе. В 1960-е годы, при Хрущеве и раннем Брежневе между прочим произошел ренессанс памяти общества о войне. Большинство песен, книг, фильмов, которые мы чтим, – из шестидесятых. День 9 мая стал государственным праздником в 1965 году, могила Неизвестного солдата появилась в Александровском саду в 1966 году.
В 1970-е годы сложилась каноническая советская историография о войне. Народ и партия едины, подвигов – много, военачальники – мудры, темных сторон в войне – нет, белых пятен в истории нет, союзники – на подхвате, а западная историография – в лучшем случае, просто врет. Победа – это подтверждение прогрессивности советского строя. Послевоенное установление социалистических режимов в Восточной Европе – добровольное разумное решение этих народов. Роль Сталина обходили стороной; не делалось акцента ни на его ошибках и просчетах, ни на его гениальном таланте.
В перестройку началась ревизия. Сталин стал палачом и главным виновником всех репрессий. Ушла цензура, открылись архивы, – и появились и новые цифры по потерям (27 млн), штрафбаты и заградотряды, депортации целых народов, уничтожение военных кадров перед войной, некомпетентность командования, отношение к пленным, коллаборационисты и многое другое. После ухода со сцены КПСС и роль коммунистов стала гораздо менее очевидной. Кто победил? – народ, вопреки Сталину и коммунистам.
В 2010 году мы наблюдаем ренессанс неосталинизма. Уже давно в официозных учебниках истории Сталин – это «эффективный менеджер», сейчас оказывается: он – «верховный главнокомандующий», поэтому не исключается появление плакатов с ним. В то же время антисталинские плакаты – под негласным запретом. Новая версия исторической традиции: войну выиграл Сталин, с народом, но без коммунистов. Сталин по этой версии – верховный главнокомандующий, но не генеральный секретарь ВКП(б). Наоборот, коммунисты, большевики, комиссары, политруки вынуждали своей жестокой (в т.ч. и предвоенной) политикой многих переходить к немцам. Толку от политработников было немного, они скорее мешали фронтовикам; в каком-то смысле положительных комиссаров заменили православные священники. Сразу вспоминается семинарское прошлое «вождя народов». Например, Александр Проханов уже давно причисляет Сталина чуть ли не к православным святым.
С политической точки зрения это понятно – стремление действующего руководства разрушить монополию КПРФ на Сталина и как можно сильнее дистанцировать коммунистов от Дня Победы. Отношение к белым пятнам и темным страницам истории войны – двойственное: что было, то было, но лучше об этом говорить поменьше.
Насколько эта концепция – «Сталин минус коммунисты» – имеет отношение к действительности, как раз вопрос для комиссии по фальсификации истории. Концепция выглядит мало того, что нелепой, так еще и политически невыгодной. Уже несколько восточно-европейских стран выступали с инициативами приравнять коммунистическую символику к нацистской, чтобы запретить ее на государственном уровне. Кремль каждый раз гневно заявлял о недопустимости уравнивать сталинский и гитлеровский режимы, не говоря уже о компенсации за «оккупацию тоталитарным режимом». В итоге, цельной картины не получается: во внутренней политике Сталин – «эффективный менеджер», роль коммунистов преуменьшается, серп и молот со знамени исчезают, но во внешней политике – коммунистическая символика защищается на государственном уровне. Что для Кремля важнее – внутреннее потребление или экспортный вариант – вопрос риторический.
Отношение к ветеранам
Сатирик Михаил Задорнов сильно удивил: в своей статье он возмутился существующим отношением к ветеранам. Согласно его высказываниям, о ветеранах вспоминают только к 9 мая, да и то, внимательное отношение к ним носит декларативный характер. Как говорится, секрет Полишинеля.
Лейтмотивом празднования 65-летия Дня Победы была государственная кампания по оказанию государственной помощи ветеранам: всем была обещана отдельная квартира, существенная материальная помощь, медицинское обследование за счет государства и т.д. Что и сравнивать: победители живут гораздо беднее побежденных.
Это в советском обществе статус человека определялся не столько его доходом, сколько набором льгот и привилегий от государства. Сейчас всё определяют доходы. Поэтому сколько бы государство не говорило об отношении к ветеранам, достаточно на них взглянуть и понять, какой статус им обеспечило государство. Я ни у кого не видел нового пиджака; Задорнов пишет о том, что на ТВ-шоу им выдают на время съемок новые, чтобы они хорошо смотрелись в кадре, потом забирают. Сколько ветеранов могут себе позволить лечиться в дорогих клиниках, например, в немецких или швейцарских?
Конечно, лучше поздно, чем никогда. Выделение жилья всем ветеранам можно только приветствовать, особенно после таких историй, как с ветераном Петром Черчиком, но, наверное, это стоило делать гораздо раньше. С 1 апреля 2010 года пенсии участников ВОВ со всеми надбавками должны повыситься до 23,3 тыс. руб.; в 2005 году они, похоже, составляли не более 10 тыс. руб. Сумма в 23,3 тыс. руб. по средним российским меркам вполне неплохая, но на дорогостоящее лечение едва ли будет хватать. Другое дело, что на низовом уровне общения с ветеранами можно наблюдать весьма показательные истории: в Нижнем Новгороде от ветеранов налоговики потребовали уплатить налог с подарков, полученных к 9 мая 2009 года, в Самаре Российское авторское общество потребовало от ветеранов уплаты авторских взносов за право петь военные песни. Подозреваю, что таких историй немало. В общем, российские власти безответственны перед обществом и перед ветеранами в частности, несмотря на четкую риторику первых лиц страны.
Риторика, как обычно, опережает действительность.
Праздник
Российские руководители поощряют и поддерживают культ Дня Победы. Действительно, десятки миллионов людей отметили День Победы именно как праздник. Возникает вопрос: что нового предлагается в самом праздновании, как предлагается праздновать? С одной стороны, полностью восстановлена советская традиция: «полноценный» парад с бронетехникой, концерт и салют. С другой стороны, праздник теперь символизирует повязывание георгиевских ленточек и скачивание рингтонов с мелодиями военных лет.
На мой взгляд, это переход празднования в виртуальную реальность. Создание с нуля новых традиций – это хорошо, но виртуальность этих традиций – это плохо. Если праздник является праздником только при условии его присутствия в медийном и мультимедийном пространстве, то это выхолащивание содержания сути самого праздника. Ленточки и рингтоны работают на «повышение узнаваемости» среди «целевой аудитории», но не помогают понять и прочувствовать, что празднуется.
Память будет храниться дольше и передаваться другим поколениям, если она будет иметь четкие материальные воплощения и сопровождаться ритуалами празднования.
Во-первых, это памятники. Причем речь идет не о строительстве новых, а хотя бы бережном отношении к существующим. Российские власти очень резко реагируют на любые случаи неуважения к военным памятникам за границей, однако, положение с огромным числом памятников в своей стране просто игнорируется. Например, значительная часть, если не большинство, вечных огней в стране потушены, либо зажигается только в период праздников. Количество разрушаемых или сносимых памятников (под различными предлогами) также велико. Дикие случаи, по типу тушения вечного огня портвейном в Ухте, или воровство 3 млн рублей, выделенных на реставрацию монумента «Родина – Мать» в Волгограде, являются абсолютно недопустимыми.
Во-вторых, это захоронение останков погибших в войну. Достоверные цифры найти трудно, но похоже, что речь идет до сих пор о сотнях тысяч непогребенных останков советских солдат – только на территории России. За последние 20 лет усилиями поисковых отрядов захоронено более 200 тыс. чел. Погребение останков с должными почестями и внимательный уход за этими кладбищами – это часть празднования. Живые должны воздавать почести мертвым.
В целом, советская традиция памяти о войне сводилась к формуле «народ – победитель», поэтому в СССР преобладали обезличенные памятники – народу, солдатам, битвам и т.д. – но было мало памятников конкретным людям. Отчасти в этом причина недостаточного внимания к судьбам отдельных людей. Хотелось бы, чтобы эта традиция изменилась, и мы через какое-то время смогли узнать имена всех погибших.
В-третьих, это знание истории войны на уровне своей семьи. 9 мая – повод вспомнить или узнать, как члены семьи – отцы, деды, прадеды – прошли через войну. Память о войне будет гораздо сильнее и понимание войны будет глубже, если она будет восприниматься на уровне истории своей семьи.
В-четвертых, это внутренний туризм на 9 мая – по городам-героям, городам воинский славы. Эти города обязаны иметь соответствующие военные музеи, отвечающие всем требованиям современного музейного дела, – быть зрелищными, интерактивными, мультимедийными. Развитие и поощрение внутреннего туризма по местам воинской славы могло бы стать хорошей традицией, к тому же это может найти поддержку местных властей и рынка.
Эта политика потребует немало средств, времени и людей. Однако, эффект может оказаться гораздо более весомым, чем от скачивания рингтонов.
Война – это не история
Не стоит думать, что дискуссия по поводу Дня Победы – это соревнование в том, кто «лучше» знает и понимает историю. Накал страстей свидетельствует о том, что для российского общества война – это не вопросы прошлого, а настоящее. Слишком много до сих пор в российской действительности завязано на эту войну.
Во-первых, самые жаркие споры – о Сталине и сталинизме, числе потерь, их оправданности, цене победы, других белых пятнах истории – обостряются по причине того, что сквозь их призму идет обсуждение об отношениях государства, общества и человека в России. Вопрос в том, чего стоит жизнь человека в России, в какой мере государство имеет право ею распоряжаться, и что государство должно тем, кто беспрекословно ему повиновался.
Во-вторых, это внешняя политика. Модель «большой тройки», правящей почти всем миром, обсуждающей раздел мира на сферы влияния на своих встречах, – это идеал российской внешней политики, тем более, сейчас. Все разговоры о многополярном мире сводятся именно к этому: Россия хочет стать частью мирового правительства, мировой олигархии, которая будет на своих саммитах участвовать в решении судеб остального мира. В какой-то степени участие в «большой восьмерке» – это проекция на современность Ялты и Потсдама. Другой вопрос, насколько эта модель отвечает реалиям сегодняшнего мира.
В-третьих, отношения с Восточной Европой. Самый острый вопрос: появление Красной Армии в этих странах – это освобождение или оккупация? Освобождение от фашизма и оккупация коммунистами? В России говорят – освобождение, во все большем числе восточно-европейских стран – новая оккупация. Самое печальное, что противопоставить этому Россия ничего не может. После отказа от коммунистического наследия ничего внятного придумано не было. Если российская идеологическая машина не создаст новой концепции ВОВ, то через несколько лет все восточно-европейские страны приравняют советскую символику к нацистской и выставят России счет за «оккупацию». Причем в ряде стран будут безнаказанно действовать пронацистские группировки.
Какие территории приобрел СССР в результате Второй мировой войны? Если не брать во внимание восточную часть страны (Тува, Сахалин и Курилы), то на западе это часть Карелии, Калининград, Прибалтика, Западная Украина, Западная Белоруссия, Молдавия. С какими государствами у России напряженные отношения? Страны Балтии, Украина (база «оранжевых» – запад), Молдова (вся Молдавия кроме пророссийского Приднестровья – это бывшие части Румынии до 1940 года), отчасти Беларусь (прозападные демократы и националисты тяготеют к западу республики). Вывод очевиден – у России сейчас проблемы с теми странами/ территориями, которые СССР не успел «переварить» после войны.
Одна из причин крушения соцлагеря в СССР и Восточной Европе, помимо экономики, идеологии, внешней политики – это смена элит в 1980-х годах. Как только умерло военное поколение коммунистических лидеров – те, кто знал, чего стоила победа в войне и чего стоило установление советской власти, так в течение считанных лет эти режимы рухнули. Броз Тито умер в 1980 году, Брежнев в 1982 году. Знакомая нам «проблема преемника»: коммунистические вожди не придавали значения созданию политической системы, строительству политических институтов – и унесли социализм с собой в могилу.
В-третьих, это отношение к армии. До недавнего времени российская армия по своему образцу мало отличалось от армии времен ВОВ: массовая армия с огромным мобилизационным резервом, где главная ударная сила – массы танков с пехотой. Жизнь солдата в этой армии ценится невысоко, мобрезервы считаются безграничными. Отсюда и все споры между Минобороны и обществом по поводу призывной армии. Военные считают, что призывников должно быть столько, сколько им надо. Общество не хочет отдавать (часто единственных) детей в армию, где жизнь человека ценится невысоко.
Отношение государства к инвалидам войны, в частности, высылка инвалидов войны из крупных городов на 101 километр – печальная страница послевоенной истории.
Отношение к пленным во время войны – одна из темных страниц. Пленный приравнивался к предателю, без выяснения истинных обстоятельств пленения. Считалось, что солдат должен был погибнуть, но не попасть в плен. Сам видел по ТВ в период одной из чеченских кампаний (не помню какой) выступление одного из офицеров, который утверждал, что плен – это позор, солдат должен выбрать смерть, но не плен. Опыт других стран говорит о другом: жизнь солдата ценится гораздо больше, чем в СССР. В США даже есть специальная медаль – за достойную службу в плену. Там попасть в плен – это подвиг. Мне кажется, что в России наблюдается перелом в этой сфере; плен, конечно, еще не подвиг, но уже и не преступление.
В-четвертых, это цена победы. Советская власть «привыкла» как до войны, так во время войны, так и после нее использовать мобилизацию как принцип решения стоящих перед страной задач.
Изучение гражданами истории войны часто поднимает вопрос: готова ли страна еще раз принести такие жертвы, зная, что власть ей за подвиг победы в войне ответила лагерями, высылками и нищетой? Понимание цены победы в долгосрочной перспективе все больше вызывало реакцию отторжения от идеи мобилизации, «рывка», «скачка» и т.д. и подталкивало граждан к «бегству» в частную жизнь. Российские власти в последнее время говорят о необходимости модернизации, модернизационного рывка страны, что подразумевает некоторую мобилизацию усилий. В этом смысле без восстановления доверия общества к государству успехов в модернизации ждать не стоит.
В заключение хочется сказать, что мы должны помнить, что такое День Победы, причем понимание должно быть всесторонним. Вместе с тем, война настолько сильно отпечаталась в прошлом и настоящем нашей страны, что для дальнейшего развития нужно строить послевоенное общество, сохраняя память об этой великой войне.
