Не зря говорят, что история повторяется, идет по спирали. Иран стремительно развивает свою военную мощь, рвется к обладанию атомным оружием. Возможно, вскоре в отношении Ирана будут введены санкции. Если это не поможет, то, возможно, для усмирения разбушевавшейся исламской республики мировое сообщество пойдет на крайние меры военного характера и начнется война. Все это уже было в недалеком 1991, всего 15 лет назад. Иран, как и Ирак в 1991 во время «Бури в пустыне» не имея возможности нанести ракетные удары по США и странам Европы, атакует Израиль.
О том времени, когда ежедневно на Израиль падали Иракские ракеты и когда жители этой маленькой странны постоянно прятались в герметичных бомбоубежищах надев противогазы, о том, как даже в эти дни на Святую землю эмигрировали советские евреи следующий материал.
Запомните, история иногда повторяется. Мы не знаем что произойдет на Ближнем Востоке в ближайшее время, но вспомнить тяжелейший для Израиля 1991 год сейчас чрезвычайно актуально.
Редакция портала Gorskie.ru
Прошло уже 15 лет с того момента, как на Израиль упал первый иракский «Скад». Бежит время, стирает остроту прошлых переживаний, а в памяти остаются лишь отдельные яркие детали. И я, честно говоря, за ежедневной суетой даже и не вспомнила бы об этом своеобразном юбилее той странной войны, если бы не один случайный разговор, состоявшийся буквально на днях.
Знаете, как бывает: встретились со старыми приятелями, ведём пустяшный разговор, и кто-то вдруг вставляет: » Как говорил покойный Мордехай Кармон…». «Стоп! Что ты сказал? Кто покойный?»
Я не входила в число его близких друзей, поэтому меня никто не оповестил. И сообщение в прессе как-то пропустила. А узнала только через полгода, что 7 июня 2005 года, через 2 месяца после своего 65-летия, скончался Мордехай Кармон.
И от этого известия очень больно защемило сердце, и нахлынули воспоминания, спрятанные где-то глубоко в подсознании.
Его голос всегда вызывал во мне какой-то священный трепет, видимо потому, что с этим голосом связаны не самые лёгкие моменты моей жизни. А почему, собственно, только моей? Нас — прибывших в Израиль в январе 1991 было много.
Мы собирались в Израиль. Все помнят эти последние дни перед отъездом — беготня, суматоха. Надо всё успеть, со всеми попрощаться. Телевизор почти не смотрели, газет не читали, радио не слушали. Так только, что называется, краем уха воспринимали какую-то информацию о проблемах Кувейта с Ираком. Но казалось, что к нам это не имеет никакого отношения. Мало ли кто с кем воюет.
Но это имело к нам, как выяснилось позже, самое прямое отношение, потому что, покинув свои дома и отправившись в дорогу, мы попали в бурный водоворот, называемый «мировой политикой».
В вопросы большой политики я никогда глубоко не вдавалась, для меня её законы непостижимы. Пытаюсь размышлять логически: конец 1990 года, Ирак поссорился с Кувейтом, есть многочисленные жертвы, горят нефтяные скважины. И это очень страшно. В дело вмешалась всесильная Америка и выдвинула Ираку ультиматум: если вы немедленно не успокоитесь, мы начинаем вас бомбить. «Нет проблем, — ответил Ирак, — можете бомбить! Но мы в ответ будем бомбить Израиль!».
Ну и где здесь логика? Я понимаю: если в кране нет воды… и т.п., евреи всегда виноваты. Но почему-то не верилось, что до бомбёжки действительно дойдёт.
И, тем не менее, в ночь на 16 января, через 24 часа после истечения срока ультиматума с требованием вывода иракских сил из Кувейта, США начали воздушную операцию против Ирака. И в результате этой нелогической цепочки в ночь на 17 января 1991 года Ирак начал бомбить Израиль «Скадами» советского производства.
А мы летим в Израиль!
Пересадка в Бухаресте. Прошибает озноб: от трапа самолёта и до дверей автобуса мы проходим через строй автоматчиков. Умом-то я понимаю, что это наши, израильские автоматчики, и что они нас охраняют. Но ощущение всё равно жуткое. Это, наверное, на уровне генетической памяти: евреи с маленькими детьми, с чемоданами походят сквозь строй автоматчиков. Было чувство, что если сейчас побежать, раздастся автоматная очередь. Очень страшно, поверьте.
Но ребята — солдаты оказались милыми и понятливыми. Они всеми силами старались нам помочь, поддержать, хоть и ни слова не знали по-русски. На душе стало спокойнее.
И вот уже конечный пункт нашего путешествия — аэропорт Бен Гурион. Кроме обычного «олимовского набора», мы получили по противогазу на каждого члена семьи и маленький радиоприёмник, который казался совершенно бесполезной штукой — мы ж ведь ни слова на иврите не понимали!!!
Свою первую воздушную тревогу мы пережили у родственников. Сидели в загерметизированной комнате в противогазах и пытались перешучиваться, чтобы как-то себя подбодрить. «Не бойтесь, — сказал кто-то из мужчин, — я знаю эти «Скады». Их на нашем заводе делали в конце квартала. Они никуда не попадут».
Шутка оказалась пророческой. Либо иракские военные плохо целились, либо подвела советская штурмовщина, либо действительно помогли американские противовоздушные «Пэтриот», но желаемый урон Израилю нанесён не был: на Израиль, по официальным данным, упали 39 «Скадов», но только один человек погиб от прямого попадания, трое умерли от сердечных приступов, 300 человек были легко ранены.
Был причинен ущерб более чем 9000 квартир и сотням частных предприятий, но не очень серьёзный, на уровне выбитых стёкол и осыпавшейся штукатурки. Могло бы быть и хуже. Я понимаю, что это чёрный юмор, но если учесть, что Ирак вообще хотел стереть Израиль с лица земли, то мы и вправду легко отделались.
Все официальные данные мы узнали уже потом. А пока зимой 1991 на Израиль ежедневно падают ракеты, никто не знает где и на кого упадёт следующая, все попрятались по герметично заклеенным комнатам и сидят в противогазах. Тель-Авив — «город без перерыва» опустел: часть уехала в Иерусалим в надежде, что на святой город Саддам не бросит ракеты, кто-то в Эйлате, кто-то за границей. Все иностранные компании прекратили полёты в Израиль. И только Эль-Аль привозит и привозит новых репатриантов. Страна буквально замерла в тревожном ожидании: сбросит Саддам биологическую или химическую ракету или нет.
Волнуются все, в оцепенении страна, но хуже всего нам — новеньким. Языка нет, уезжать некуда — только приехали. Вот и сидим мы на съёмной квартире в противогазах, а когда снимать, не знаем. Радио лопочет чего-то на непонятном языке. И вдруг моя крошечная дочка от нечего делать начала крутить колёсико и нажимать на кнопочки. «Немедленно прекра…», — а договорить я не смогла, потому что из радиоприёмника полился бархатный, глубокий, успокаивающий голос неизвестного диктора, который по-русски сообщал, что ничего ужасного не произошло, и что всё позади.
Я никогда не забуду этот голос. Как не забыли наши родители голос Левитана. И только спустя какое-то время мне посчастливилось познакомиться с прекрасным радиожурналистом Мордехаем Кармоном, в чей голос я влюбилась с первой секунды.
Мы не были друзьями, мы были просто хорошими знакомыми. Встречались, в основном по делу: он иногда приглашал меня в свою радиопрограмму, или я приглашала его поучаствовать в концерте для нашего олимовского зрителя. И всякий раз общение с ним приносило массу положительных эмоций. Ведь человека с таким отменным чувством юмора, каким был Марик Кармон, нелегко сыскать. С ним было легко общаться, легко работать.
Каждый раз, когда я вела концерт с участием Мордехая Кармона, у нас с ним начиналась одна и та же игра. Я уговаривала, а он отказывался. Мы оба знали, что это игра, и что он, в конце концов, согласится. Но всякий раз повторялась одно и то же. И в итоге, выходя на сцену, Марик начинал своё выступление с той фразы, о которой я его просила: «Добрый вечер, друзья. У микрофона Мордехай Кармон». И несколько минут не мог продолжать выступление — утопал в овациях. Ведь радиожурналистов не знают в лицо. Но голос, его волшебный голос, зритель не мог не узнать! Я чувствовала, что именно так он должен начинать своё выступление, и что именно эта фраза — залог успеха.
Он любил мне рассказывать анекдоты и байки. Он вообще это любил, и делал мастерски, с великолепным вкусом. И всякий раз, когда мы созванивались по делу, разговор заканчивался моим хохотом: «Всё, Марик, прекрати! Я вешаю трубку, у меня уже скулы болят, у меня уже вообще всё болит! Я не могу больше смеяться!!!» Он помнил невероятное количество анекдотов, приколов, стишков. А эта его знаменитая оговорка в прямом эфире всё в том же 1991 году, которая потом сама ходила в народе, как анекдот: «Итак, дорогие сограждане, мы с вами благополучно пережили очередную ядерную атаку…». Это он, на минуточку, перепутал ядерную атаку с ракетной.
Вся наша алия знала его голос с первого дня репатриации, его обожали радиослушатели, а его голос вселял в нас уверенность в те тяжёлые дни 1991 года, помогал нам их пережить. Светлая ему память.
Прошло уже 15 лет полных событий, переживаний, промахов и удач. Год 2003 принёс нам новую беготню с противогазами. И опять Ирак, опять Садам. Как пошутила тогда газета «Беседер»: «Нам разрешили уже надевать противогазы, но попросили пока не дышать». На сей раз, обошлось. Тревога оказалась ложной. Саддама, как крысу, выудили из-под земли на свет божий, и Израиль вздохнул с облегчением.
Что нас ждёт впереди, какими ещё испытаниями побалует нас жизнь? Хочется надеяться на лучшее, потому что, когда мысленно перебираешь картины тех зимних дней 1991, думаешь только об одном: «Не дай нам бог вновь пережить такое»!
