Год выдался напряженным. На машиностроительных заводах шло широкое внедрение и освоение новой техники — промышленность перевооружалась. Новейшее оборудование, созданное нашим заводом и отправленное заказчикам, требовало авторскогфо надзора над его внедрением. И я в очередной раз во главе команды специалистов прибыл на один из машиностроительных заводов Среднего Урала.
Работали мы, не считаясь со временем. Когда все вопросы были решены, ко мне подошли несколько ведущих специалистов во главе с главным инженером. Удовлетворенные проделанной работой, они предложили мне поехать на охоту. Я с радостью согласился, и в пятницу мы выехали в тайгу.
Стоял золотой сентябрь. В охотхозяйстве меня встретили как старого знакомого: год назад я уже был здесь. Мне показали мой прошлогодний трофей — лосиную голову с огромными рогами, висящую в каминном зале, и новые трофеи, появившиеся за это время. Предложили на выбор пройтись за рябчиками или попробовать взять сохатого на реву. Так как я уже успел побывать на таких охотах в Тверской области, то попросил, если возможно, организовать охоту на осеннего глухаря. Весной мне не довелось побывать на глухарином току, а поиграть с мошником в прятки очень хотелось.
Трудно себе представить русскую охоту без охоты на глухаря. Я не встречал ни одного охотника, которого не волновала бы эта птица. Взять глухаря в руки, бережно поднять с земли и потом долго-долго любоваться им — что может быть желаннее! «На глухаря, так на глухаря! — произнес мой знакомый егерь. — Рано утром пойдем вверх по реке до Княжьей горы. Охотиться будем там. Гора пологая, по площади большая и вся покрыта лиственницей. Вы никогда не охотились на глухаря на лиственнице? Очень интересная охота, и сейчас как раз ее время. Путь неблизкий, но место богато глухарем».
На следующее утро мы оттолкнулись от берега и пошли под «Вихрем» против течения. Река то широко разливалась и спокойно текла между песчаными косами, то сужалась и пенилась на порогах, зажатая высокими сопками. И кругом, куда ни бросишь взгляд, была раскрашенная осенью вековая тайга. Моторка шла ходко, глотая километр за километром, и почти за каждым поворотом реки мы видели на береговых отмелях здешних обитателей. То лось, фыркая, медленно уходил на наших глазах в тайгу, то с речного галечника тяжело срывался глухарь, то косолапый, не трогаясь с места, провожал нас глазами. Матерая, много повидавшая на своем веку лайка с достоинством лежала на носу лодки и солидно молчала. Она лишь поворачивала голову вслед непуганой дичи, встреченной на очередной песчаной отмели.
Во второй половине дня мы прибыли на место. К реке подступала пологая гора, сплошь покрытая желтеющей лиственницей. «Вот, смотрите, — сказал егерь, — прибыли как раз вовремя. Лиственница уже закисает. Сейчас здесь самый глухариный жор. И если ягод уродилось недостаточно (а такое бывает), то весь глухарь здесь, на лиственницах, лакомится, как говорят охотники, закисшей хвоей. Это мы завтра и проверим. Ну, а сейчас протопим избушку и подготовимся к утренней охоте. Если сегодняшняя пасмурная погода сохранится, то даже старый глухарь подпустит к себе на верный выстрел, что не всегда бывает в яркую, солнечную погоду. Да и собаке будет легче найти глухаря, который в такую погоду не так строг и пуглив. Я специально взял самую опытную лайку, не раз ходившую со мной на глухарей. Она знает, как вести себя под деревом, чтобы он не слетел до подхода охотника».
Подойдя к избушке, егерь отвалил бревнышко, подпиравшее низкую дверь, и мы вошли внутрь. В избе было темно — небольшое оконце почти не пропускало света. Когда глаза привыкли к темноте, я разглядел егерские хоромы. Коренастый стол, пара широких лавок вдоль стен и новая железная печка. Богато! «Я друзей сюда привожу, охотников, — сказал хозяин. — Сам с семьей здесь живу в ягодный и грибной сезоны. Для жизни здесь все есть: дрова под навесом, соль, крупы, солонина. Так что сейчас печку растопим и поужинаем». С этими словами егерь начал хозяйничать, и скоро мы сидели в тепле, при свете закопченной керосинки. Пес уже отужинал и сытый лежал у дверей, молча участвуя в разговоре. Наша неторопливая беседа крутилась вокруг охоты, тайги — за жизнь. «Этот мой участок в тайге, — рассказывал егерь, — богат зверем и птицей. Зимовье поставил, когда промысловиком был. Но сейчас для промысла силы уже не те, да и
егерская служба интересна — всегда на охоте. Зимой сюда на промысел сыновья приезжают, так что зимовье круглый год не пустует, служит людям». Потихоньку разговор затих. Я удобно устроился на лавке и прислушался…
Избушка была полна всевозможных звуков — шорохов, какого-то шуршания. Тайга за окном тоже не безмолвствовала: шумел ветер в ветвях деревьев, скрипел сухостой, кто-то ухал в ночи, кто-то кричал. Тихонько повизгивала, дергая во сне лапами, лайка. Для московского охотника оказаться в таком месте — большая удача. Глухомань! Медвежий угол!
Растолкал меня хозяин еще затемно. Быстро собрались и вышли в тайгу. Егерь вручил мне малокалиберный карабин с открытым прицелом, сказав, что на глухариной охоте он надежнее. «А ружья у нас на случай встречи с медведем», — многозначительно сказал он.
Лайка сразу унеслась в чащу, а мы спокойно пошли по тропинке, разглядывая в бинокли кроны наиболее крупных лиственниц. Оказывается, глухарь не садится жировать на молодые, невысокие деревья. Для жировки он выбирает только старые высокие лиственницы с густой кроной и толстыми ветвями, где ему легче спрятаться. Он отлично маскируется в густой рыжей хвое. Вслушиваясь в тишину тайги, мы тщательно рассматривали каждое большое дерево со всех сторон. Наконец услышали недалекий лай. Егерь быстро определил направление и, согнувшись по пояс, почти что встав на четвереньки, медленно пошел на лай пса. Я с трудом последовал его примеру: с самого детства так не передвигался, да еще и с карабином, болтающимся на шее. Когда до собаки оставалось совсем немного, мы остановились. «Подходите очень тихо. Лайка носом укажет, где спрятался глухарь. Встаньте на одно колено и, не торопясь, найдите в кроне дерева птицу. Наводите без резких движений. С выстрелом долго не тяните. Если с первого раза промахнетесь, то глухарь, особенно молодой, может и не улететь — всецело бывает увлечен собакой. Бейте еще раз. Бывает, что и со второго промаха не улетает, так что бейте, пока сидит», — напутствовал меня егерь. На карачках я заковылял на лай и, наверное, для глухаря выглядел небольшим медведем. Вышел на поляну и остановился. Дальше нельзя — мог спугнуть птицу. Лайка сидела напротив и «вежливо» тявкала, глядя вверх. Я напряг зрение. Никого. Достал бинокль. Стал осматривать каждую веточку. Ах вот где затаился бородач! Здорово замаскировался! Вот он шевельнул головой — собаке «глазки состроил». Не торопясь, я тщательно навел на цель. В руках было чужое ружье, приклад никак не хотел ложиться в плечо, все было как-то неудобно. Надо, конечно, было вчера приложиться, потренироваться. Так, поймал цель, навел мушку, задержал дыхание — выстрел. Глухарь дернулся и, взмахнув крыльями, с шумом улетел. Промах! Лайка даже пасть открыла от удивления.
Подошел егерь, улыбнулся: «Хорошо, что я патронов взял несколько пачек. Пойдемте в лощину, потренируемся. Оттуда звуки выстрелов далеко не разнесутся, а то всех глухарей на горе переполошим». Мы спустились в овражек. Егерь поставил на пенек предусмотрительно захваченную с собой пустую банку из-под тушенки. Отойдя метров на восемьдесят, приложил карабин к моему плечу и твердо сказал: «Значит, так. Пока вы уверенно три раза подряд не попадете в банку, стрелять и пугать глухарей не будете». В банку я попал только с третьего выстрела, но зато понял, а точнее, почувствовал карабин, его характер.
После сдачи зачета мы пошли дальше, тем более что лайка давно уже приглашала нас к новому кандидату в трофеи. Я почти профессионально встал в «позицию подхода» и тут же перехватил веселый взгляд егеря. Меня это не смутило — охватил азарт. Мне надо было во что бы то ни стало взять глухаря, и я медленно двинулся в сторону лая. Шел к старой высоченной лиственнице. Мой красавец стоял на толстом горизонтальном суку, переступал и подмигивал лайке. Ухажер! Борода, как у козла. Экономя егерские патроны, я добыл мошника с первой попытки. Один выстрел — один трофей.
Поздравив меня, егерь сообщил, что мы только что добыли себе ужин, а трофей у меня еще впереди, и мы пошли дальше по чудесной осенней лиственничной тайге. Ноги ступали по мягкому, упругому ковру из слежавшихся лиственничных иголок. Собака где-то охотилась самостоятельно и на связь с нами не выходила. На ягодниках мы подымали многочисленные выводки тетеревов. То тут, то там взлетали и мгновенно исчезали бойкие рябчики. Неожиданно взлетевший с ужасным грохотом глухарь заставил меня вздрогнуть и пожалеть, что в руках нет моей двустволки. Вскоре лайка подала голос. Приблизившись к ней, я снова только в бинокль смог рассмотреть глухаря. Он так искусно растворился в желтой хвое, что без собаки я бы его не обнаружил. Остальное — дело техники и приобретенного в течение глухариной охоты на лиственницах опыта.
Теперь и у меня появилась на плече приятная ноша, и мы повернули назад. Набрав на обратном пути зрелой, слегка тронутой ночным заморозком брусники, мы с радостным чувством удавшейся охоты переступили высокий порог зимовья. Один глухарь был первично обработан, набит хвоей с чесноком и подвешен проветриваться и созревать под навесом. Другой, помоложе, был подвергнут кулинарной обработке. Мы приготовили вкуснейшее блюдо — глухаря в ягодном сиропе. Надо сказать, что глухаря я едал неоднократно, но о его гастрономических качествах был невысокого мнения. Егерь же мне доказал, что не бывает невкусной дичи — есть просто неумелые руки. Охотничья дичь не домашнее животное или птица, ее надо уметь готовить.
Сладко выспавшись после непростой ходовой охоты, мы отправились по реке в обратную сторону. Плыть по течению всегда приятно. Лайка спокойно лежала на носу с чувством выполненного долга. По пути мы видели медведицу с купающимися медвежатами, лосиху с лосенком, в речных заводях поднимали стайки многочисленных уток.
Встреча с заводскими коллегами-охотниками после возвращения из тайги прошла, как всегда, весело, за праздничным столом, где мы отметили успешное окончание нашей командировки. Охота у всех сложилась удачно: были взяты пара лосей и много разнообразной боровой дичи. Стол ломился от даров тайги, от таежных деликатесов. Рассказы о только что проведенной охоте лились рекой.
Из всего произошедшего я вынес для себя руководство к действию: перед выходом на любую ружейную охоту нужно в обязательном порядке потренироваться с оружием, особенно незнакомым, имитируя поводку, прицеливание, — чтобы почувствовать его. Очень важно пристрелять оружие теми патронами, которые будут применяться на охоте. Тогда своим метким выстрелом вы порадуете и себя, и членов охотничьей команды.
